Новости из соцсетей - групп ВООГ "Содействие"

[Namitova]

Столичная мэрия планирует в 2017 году увековечить в названиях городских объектов имена гематолога Олега Гаврилова, хирурга Бориса Петровского и клинициста Максима Кончаловского. 

 

В честь одного из основоположников реконструкционной и восстановительной хирургии — Бориса Петровского назовут улицу на севере Москвы. Сегодня это 700-метровый Проектируемый проезд № 6368. Он расположен между улицей Маргелова и 2-м Боткинским переулком, и здесь нет домов с адресами. Неподалеку располагается Городская клиническая больница имени С.П. Боткина. 

Имя известного гематолога Олега Гаврилова увековечат в названии станции переливания крови Департамента здравоохранения Москвы на улице Поликарпова в Северном округе. Этот врач впервые сформулировал определение трансфузиологии как научной дисциплины. По его инициативе были начаты исследования по созданию искусственных заменителей крови. 

Имя врача-клинициста Максима Кончаловского — основателя школы лечения и профилактики внутренних болезней будет присвоено Городской клинической больнице № 3 Департамента здравоохранения Москвы в Зеленограде. В 2012 году в честь него уже назвали ГКБ № 63, но через год эта больница была присоединена к ГКБ № 1 имени Н.И. Пирогова. 

Подробнее: http://www.medvestnik.ru/content/news/V-Moskve-imenami-vrachei-nazovut-ulicu-bolnicu-i-stanciu-perelivaniya-krovi.html

[Namitova]

Смертность от рака в Японии с 2005 по 2015 год сократилась почти на 16%, следует из отчета Национального онкологического центра страны. 

Кроме того, за этот период власти Японии планировали добиться 20%-ного сокращения смертности от различных видов рака в возрастной группе до 75 лет, однако этой цели достичь не удалось.

Действующая в Японии национальная программа борьбы с онкологическими заболеваниями основана на внедрении в лечение пациентов новых лекарств и методов терапии, а также мер по профилактике и ранней диагностике рака.

В середине декабря 2016 года президент фонда «Сколково» Виктор Вексельберг заявил о том, что российские и японские ученые в рамках партнерства займутся совместной разработкой лекарственных препаратов, в том числе и онкологических.

http://www.vademec.ru/news/2016/12/21/za-10-let-smertnost-ot-raka-v-yaponii-sokratilas-na-16/

Подробнее: http://www.vademec.ru/news/2016/12/21/za-10-let-smertnost-ot-raka-v-yaponii-sokratilas-na-16/

[Namitova]

Счетная палата: ни один регион не достиг целей по доступности и качеству медпомощи.

 

В 2016 году ни один регион не достиг всех 36 критериев доступности и качества медпомощи, установленных в программе госгарантий. Об этом сообщил аудитор Счетной палаты РФ Александр Филипенко в рамках правительственного часа в Совете Федерации, где в пятницу, 23 декабря, обсуждались итоги работы системы здравоохранения за год.

 

«Проблемы в отрасли по-прежнему сохраняются, и их много. Особенно беспокоит ситуация в сельской местности», - уточнил он. 

Ранее об этой проблеме заявили эксперты фонда независимого мониторинга «Здоровье», отметившие, что 2016-й стал очередным годом оптимизации здравоохранения и сокращения медработников, роста платных медуслуг. 

По словам министра здравоохранения РФ Вероники Скворцовой, одна из причин этого – сокращение числа ФАПов. С 2005 по 2011 год закрылись 12% фельдшерско-акушерских пунктов и фельдшерских пунктов, их стало меньше на 5 тысяч. Сейчас же, как считает глава Минздрава, ситуация стала гораздо лучше. «Из 800 медицинских объектов, построенных и введенных в 2015 году, 557 – новые ФАПы, 58 – офисы врачей общей практики. За 2015 год почти в 2,5 раза увеличилось число отделений врачей общей практики и в 1,6 раза – число сельских врачебных амбулаторий», - сообщила она. 

Подробнее: http://www.medvestnik.ru/content/news/Schetnaya-palata-ni-odin-region-ne-dostig-celei-po-dostupnosti-i-kachestvu-medpomoshi.html

[Namitova]

Премьер-министр России Дмитрий Медведев подписал распоряжение об в соответствии с которым в 2017 году между регионами будет распределено 31,6 млрд рублей федеральных субвенций на обеспечение льготников лекарствами и медизделиями, а также специализированными продуктами питания для детей-инвалидов. 

 

Распоряжение от 22 декабря 2016 года №2771-р обнародовано на официальном сайте Правительства.  

 

Больше всего средств из федерального бюджета получат Москва – 4,7 млрд рублей, Санкт-Петербург - 1,38 млрд рублей и Московская область – 1,4 млрд рублей.

 

http://www.vademec.ru/news/2016/12/26/pravitelstvo-vydelilo-31-6-mlrd-rubley-na-lekarstva-dlya-lgotnikov/

 

rp_2771-r_22_12_16.pdf

[Namitova]

Утверждена программа госгарантий бесплатного оказания гражданам медпомощи на 2017 г.

 

Программа госгарантий бесплатного оказания гражданам медпомощи на 2017 год и на плановый период 2018 и 2019 годов утверждена постановлением Правительства РФ № 1403 от 19.12.2016 г. Документом устанавливается: перечень видов, форм и условий медпомощи, оказание которой осуществляется бесплатно, перечень заболеваний и состояний, оказание медпомощи при которых осуществляется бесплатно, средние нормативы финансовых затрат на единицу объема медпомощи, средние подушевые нормативы финансирования, порядок и структуру формирования тарифов на медпомощь и способов ее оплаты, а также требования к территориальным программам госгарантий бесплатного оказания гражданам медпомощи в части определения и порядка и условий предоставления медпомощи, критериев доступности и качества медпомощи.

 

В частности, за счет бюджетных ассигнований федерального бюджета осуществляется финансовое обеспечение:

- закупки лекарственных препаратов, предназначенных для лечения больных новообразованиями лимфоидной, кроветворной и родственных им тканей по перечню заболеваний, утвержденному Правительством РФ, гемофилией, муковисцидозом, гипофизарным нанизмом, болезнью Гоше, рассеянным склерозом, а также после трансплантации органов и (или) тканей, по перечню препаратов, сформированному и утвержденному Правительством РФ;

- закупки антивирусных препаратов, включенных в перечень ЖНВЛП, для лечения лиц, инфицированных ВИЧ, в том числе в сочетании с вирусами гепатитов В и С.

- закупки антибактериальных и противотуберкулезных лекарственных препаратов, включенных в перечень ЖНВЛП для лечения лиц, больных туберкулезом с множественной лекарственной устойчивостью возбудителя;

- мероприятий, предусмотренных национальным календарем профилактических прививок в рамках подпрограммы «Профилактика заболеваний и формирование здорового образа жизни. Развитие первичной медико-санитарной помощи» государственной программы «Развитие здравоохранения», утвержденной постановлением Правительства РФ №294 от 15.04.2016 г.

Подробнее читайте: http://www.pharmvestnik.ru/publs/lenta/v-rossii/utverzhdena-programma-gosgarantij-besplatnogo-okazanija-grazhdanam-medpomoschi-na-2017-g.html

[Namitova]

С Новым годом всех всех всех!!! Не стесняйтесь своих опухших лиц, если у вас счастливые глаза, то и отёков не видно! Мне 49 лет. Инвалидность 1 группу получила по смешному с течению обстоятельств именно в международный день больных хмл 22.09.2016г. Экспрессия гена была 104,5%, а через три месяца 1%!!!! Верьте и не стенайте! Всё не просто так и не за что, а для чего! И как мы к этому отнесёмся, так и будем жить!

пост из нашей группы вконтакте :-)

[Namitova]

Это я после стационара. .........лёжа на фанерочке можно работать...тоже в своё удовольствие. За жизнь нужно держаться крепко и уметь обороняться от напастей! Дорогие друзья, вооружайтесь против болезни! Кто саперной лопатой, кто иголкой, кто кисточкой и красками!!! Творите с любовью всё что хотели и на что не было времени, что считали дурацким и глупым! Творите и дарите!

пост от Ольги Максименко из нашей группы вконтакте :-)

[Namitova]

Рак из-за... мобильника? Развенчиваем распространенные мифы об онкологии.

 

Раковые опухоли далеко не всегда являются приговором, уверены врачи.

 

По сути своей онкологические заболевания представляют собой злокачественные новообразования, которые зачастую формируются из переродившихся клеток эпителиальной, мезинхимальной или кроветворной ткани (это слизистые оболочки внутренних органов, кожа, кости, мягкие ткани, кровь, лимфоузлы, железы и др.). Такое новообразование разрастается и распространяется совершенно бесконтрольно, разрушая соседние ткани и органы. Также злокачественная опухоль может метастазировать, т.е. отправлять свои клетки через кровь и лимфу, вследствие чего они обнаруживаются даже отдаленно от основной первичной опухоли. Сегодня онкология вышла в число лидеров по своей смертельной опасности. И о ней написано большое количество научных статей, монографий, диссертаций и книг, в которых детально рассказывается, как протекают, обнаруживаются и лечатся те или иные виды рака. Но все равно домыслов и слухов остается огромное количество. Какие заблуждения в отношении онкологии достаточно устойчивы, АиФ.ru рассказал заведующий онкохирургическим отделением Московского Клинического Научного Центра, д.м.н. Константин Титов.

 

Миф 1. Все виды онкологии одинаково опасны

 

Одно из самых сильных заблуждений — считать, что все виды рака, а их сотни, одинаково опасны. Это в корне неверно, ведь есть более «легкие» варианты, а есть и те, что практически не оставляют человеку шансов, даже несмотря на лечение. В любом случае, подход к каждому виду онкологии должен быть строго индивидуальным.

 

Есть среди разновидностей онкологических патологий те, что изучены на данный момент лучше всего. Это рак молочной железы, рак легкого, рак толстой кишки, меланома и др. Естественно, что их лечение будет более продуктивным и успешным. Например, некоторые формы рака молочной железы лечатся гораздо эффективнее, чем рак поджелудочной железы или саркомы. «Лекарство от онкологии» на этом фоне не может быть универсальным — в каждом конкретном случае оно должно разрабатываться максимально прицельно и индивидуально.

 

Миф 2. Диагноз «онкология» — это приговор

 

Для многих диагноз «рак» — это настоящий приговор. Ведь в обществе достаточно сильно убеждение, что онкология неизлечима (к большому сожалению, 60% пациентов узнают о своем диагнозе уже на 3-4 стадии заболевания). Часто рак протекает бессимптомно, а люди, у которых нет жалоб на свое здоровье, обычно с профилактической целью не проходят диспансеризационные осмотры. На самом деле, это в корне неверно. Во-первых, многие виды рака (рак молочной железы, рак кожи, лимфомы, рак шейки матки) достаточно успешно и эффективно лечатся, давая хороший процент выживаемости. Во-вторых, напрямую успех лечения зависит от гистологического типа опухоли, ее биологических особенностей и стадии заболевания на момент ее обнаружения. Большинство видов рака имеют 80-90%-ную излечиваемость при обнаружении их на первой стадии. После радикального лечения в этом случае особых ограничений у пациента нет. Такому человеку необходимо проходить комплексное обследование каждые 6 месяцев, в течение 2-х лет, а далее — ежегодно для исключения рецидива опухоли.

 

Миф 3. Большинство пациентов может обойтись без операции

 

Хирургическая операция по сей день остается основным и эффективным методом лечения онкологии. Полное удаление первичной опухоли на ранних стадиях зачастую полностью излечивает больного. В некоторых ситуациях при 4 стадии операция (удаление первичной опухоли и/или ее метастазов) продлевает жизнь и улучшает ее качество. Лечиться от рака нужно у врача-онколога в специализированных онкологических клиниках.

 

Миф 4. Онкологию могут вызывать мобильные телефоны и подсластители

 

Мнительные люди склонны видеть буквально при любых симптомах онкологические заболевания. Так, например, есть те, кто уверен, что мобильные телефоны вызывают рак. На самом деле это серьезное заблуждение. Ведь современные мобильные технологии совершенствуются с каждым днем, а сами аппараты имеют меньше канцерогенного влияния, чем те модели, что использовались около 20 лет назад. Исследований на эту тему было проведено немало, в т.ч. и онкологическими центрами, и никакой прямой связи выявлено не было.

 

Еще один спорный предмет — искусственные подсластители. Сегодня различные сахарозаменители регулярно становятся предметом научных споров. Причем некоторые ученые опираются на опыты, проведенные на лабораторных животных. Согласно им, искусственные подсластители становятся причиной развития таких опухолей, как рак поджелудочной железы и т.д. На самом же деле вредное влияние искусственных подсластителей на состояние здоровья человека еще не доказано. Кроме того, стоит учитывать, что канцерогены ищут в разных продуктах, в т.ч. в кофе, брокколи и даже в питьевой воде, которая при фильтрации становится абсолютной безопасной для здоровья человека.

 

Рак — это очень гетерогенное и совсем неоднородное заболевание. Эффективность его лечения зависит от стадии опухолевого процесса, клинического течения заболевания, биологических особенностей опухоли, ее операбельности, чувствительности новообразования к лекарственному и лучевому лечению, состояния иммунной системы, возраста и общего состояния человека. Большое значение имеют профилактические осмотры здорового населения, правильное питание и физическая активность, борьба с курением, лишним весом и ожирением, хроническими воспалительными заболеваниями.

 

Чем раньше пациент обратился к врачу и чем раньше выявлен рак, тем лучше прогноз и результат лечения.

http://www.aif.ru/health/life/rak_iz-za_mobilnika_razvenchivaem_rasprostranennye_mify_ob_onkologii

 

[Namitova]

ФАС РАЗРЕШИЛА НЕ СНИЖАТЬ ЦЕНЫ НА ВОСЕМЬ ДОРОГОСТОЯЩИХ ПРЕПАРАТОВ

 

Vademecum подвел итоги проведенного Федеральной антимонопольной службой (ФАС) первого этапа мониторинга цен на дорогостоящие импортные препараты из перечня «Семь нозологий». Из 48 лекарств, которые в России оказались значительно дороже, чем в референтных странах, на 39 цены были понижены производителями, один препарат лишился регистрации цены, и еще на восемь лекарств ведомство разрешило оставить цены без изменения. ФАС отказалась от своих претензий к ним из-за допущенных при мониторинге технических ошибок, пояснили в антимонопольной службе.

 

В сентябре 2016 года Федеральная антимонопольная служба завершила первый этап мониторинга цен на лекарства из перечня программы «Семь нозологий», сравнив их со стоимостью препаратов за рубежом. В итоге были выявлены 48 препаратов, которые в России продаются дороже, чем в определенных (так называемых референтных) странах мира. В список ФАС попали лекарства таких компаний, как Teva, Roche, Novartis, KRKA, Celgene и других. 

 

ФАС предложила владельцам или держателям регистрационных удостоверений лекарственных препаратов добровольно снизить цены. В противном случае регулятор пригрозил компаниям провести расследование и отменить регистрацию цен на необоснованно дорогие лекарства. 

 

Из Государственного реестра предельных отпускных цен следует, что на большинство препаратов из списка ФАС цены были перерегистрированы в ноябре-декабре 2016 года. В среднем снижение составило 50%, говорил в декабре 2016 года начальник Управления контроля социальной сферы и торговли ФАС Тимофей Нижегородцев. По его словам, благодаря этому в 2017 году при федеральных закупках Минздрав сможет сэкономить минимум 4,9 млрд рублей.

В результате проведенной работы ФАС аннулировала регистрацию цены на один препарат – иматиниб, зарегистрированный компанией «АрСиАй Синтез» (ныне АО «Фармасинтез-Норд»), входящей в группу «Фармасинтез». По данным ФАС, цена на него была завышена в 10 раз.

 

Однако на восемь позиций цены снижены не были. По словам заместителя начальника Управления контроля социальной сферы и торговли ФАС России Надежды Шаравской, в процессе расследования были обнаружены некоторые обстоятельства, которые не позволили требовать обязательного снижения цен на эти препараты. В частности, цены не были перерегистрированы на отдельные лекарственные формы онкопрепаратов Велкейд (бортезомиб) Johnson&Johnson, Генфатиниб (иматиниб) аргентинской компании Laboratorio Tuteur, Мабтера (ритуксимаб) Roche, Неопакс (иматиниб) KRKA, Гливек (иматиниб) Novartis, Флудара (флударабин) Genzyme Europe B.V., входящей в Sanofi.

 

Как объяснила Надежда Шаравская, ФАС не стала требовать перерегистрации цен на отдельные лекарственные формы Велкейда, Мабтеры и Генфатиниба в связи с тем, что регулятор выявил расхождение информации, предоставленной российскими торговыми представительствами за рубежом, с официальными источниками в референтных странах. «Никто не может гарантировать отсутствие технических ошибок, – сказала она. – Мы уточнили полученные данные, увидели, что допущены ошибки. И сняли вопрос о необходимости снижения цен». 

 

ФАС отказалась от своих претензий по снижению цен ко всем формам препарата Неопакс, так как все стадии его производства осуществляются на территории России, пояснила Шаравская.  «Мы ставили цель проанализировать цены только на те препараты, которые импортируются в Россию или упаковываются здесь», – говорит она. 

 

На Гливек более низкая цена была выявлена в Республике Корее, не являющейся референтной для России, поэтому регулятор не стал настаивать на снижении цены. На Флудару было подано заявление об исключении из реестра цен, поскольку лекарство уже не обращается на российском рынке, сказала Шаравская. 

 

Еще несколько лет назад на Мабтеру приходился самый большой бюджет программы «Семь нозологий». В 2013 году препарат был закуплен на 8,9 млрд рублей. На Велкейд тогда пришлось 7,2 млрд рублей. Однако по итогам 2016 года картина была совершенно иной: Мабтера по «Семи нозологиям» не закупалась вовсе, все формы Велкейда были закуплены на сумму 1,4 млрд рублей, следует из данных системы для анализа госзакупок Zakupki360. Оба препарата по контракту могут производиться на заводе «Фармстандарта» в Уфе. Все формы Генфатиниба в 2016 году по «Семи нозологиям» закупили на 652 млн рублей. Раньше продвижением портфеля аргентинской Laboratorio Tuteur занималось ООО «Генфа», бенефициарами которого являются Александр и Семен Винокуровы.

 

На втором этапе международного сравнительного анализа цен на дорогостоящие препараты ФАС проверила цены на препараты для лечения ВИЧ-инфекции, гепатитов, туберкулеза и бактериальных заболеваний и выявила еще 95 лекарств, цена на которые, по мнению экспертов ведомства, завышена. На третьем этапе будет исследоваться стоимость вакцин.

 

Подробнее: http://www.vademec.ru/news/2017/01/16/vosem-preparatov-iz-perechnya-programmy-sem-nozologiy-izbezhali-snizheniya-tsen/

[Namitova]

В.Скворцова: национальные клинические протоколы лечения станут обязательными по всей России.

 

В России создан единый электронный рубрификатор национальных клинических протоколов лечения, который будет встроен в каждое автоматизированное рабочее место врача, как в амбулаторном звене так и в стационаре, сообщила министр здравоохранения РФ Вероника Скворцова на прошедшем в Москве Гайдаровском форуме. Новая программа позволит медработнику по ключевым словам оперативно выйти на все необходимые графологические данные, связанные с диагностикой и быстрым ответом, и разобрать клиническую ситуацию на конкретные шаги.

 

По словам Скворцовой, к моменту создания протоколов в российском здравоохранения не было единого мнения о методиках лечения конкретных болезней, а ведущие медицинские школы одного профиля имели иногда прямо противоположные взгляды на лечение одного и того же заболевания. Чтобы прийти к формированию национальных руководств эксперты Минздрава изучили зарубежный опыт, на основе которого была создана типовая модель рекомендаций. В настоящее время начат процесс прикрепления к руководствам протоколов конкретных, прежде всего, хирургических манипуляций.

 

Обязательным компонентом этих руководств, пояснила Скворцова, стали критерии качества оказания медицинской помощи за основу которых была взята британская система критериев. В соответствии с этими критериями, по каждому законченному случаю лечения выставляется интегральный балл качества, состоящий как из процессуальных, так и из временных критериев. Эта система станет основным регламентом проверок, осуществляемых контрольными органами и страховыми организациями.

 

Наряду с созданием новой системы, подготовлен законопроект, который сделает применение этих руководств обязательными на всей территории Российской Федерации. Он сейчас находится на вычитывании в Главном правовом управлении президента Российской Федерации, сказала Скворцова в заключение.

http://riaami.ru/read/v-skvortsova-natsionalnye-klinicheskie-protokoly-lecheniya-stanut-obyazatelnymi-po-vsej-rossii

 

[Namitova]

Больные с хроническими заболеваниями испытывают дефицит диспансерного наблюдения.

Охват диспансерным наблюдением больных неинфекционными заболеваниями не превышает 50% от необходимого и проводится не на должном уровне качества. Такое заключение сделали эксперты ГНИЦ профилактической медицины Минздрава России.

Данные представлены в проекте межведомственной стратегии формирования здорового образа жизни населения, профилактики и контроля неинфекционных заболеваний на период до 2025 года. «В настоящее время до 50% больных основными неинфекционными заболеваниями, в том числе с их острыми формами (острый коронарный синдром, острое нарушение мозгового кровообращения, астматический статус, обострение хронических бронхолегочных заболеваний, нестабильное течение сахарного диабета), и злокачественными новообразованиями проходят лечение в неспециализированных стационарах. Причина – в недостаточности числа специализированных отделений и центров, их коечной емкости, кадрового и материального оснащения. В большинстве регионов с зарегистрированным ростом показателя смертности от новообразований в 2014 году и с показателем выше среднероссийского и имеющим тенденцию к росту отмечались серьезные недостатки в организации первичного звена здравоохранения», – отмечается в документе. 

В среднем по России доля активно выявляемых больных злокачественными новообразованиями составляет 17,3%. Самым низким этот показатель оказался в Брянской и Калининградской областях - 7,6 и 8,8% соответственно. В среднем порядка 42% больных с онкологией выявляются на поздней, третьей и четвертой, стадиях. Самым высоким этот показатель остается в Брянской и Иркутской областях. 

Авторы исследования отмечают: такая ситуация связана с увеличением в популяции доли старших возрастных групп и поздним обращением за медицинской помощью. А также отсутствием единой системы устойчивого регулярного эпидемиологического мониторинга неинфекционных заболеваний и факторов риска их развития как на федеральном, так и на региональном уровнях. 

Практически полностью отсутствует методическое сопровождение и контроль качества проведения скрининговых исследований, включенных в программу диспансеризации, и контроль процесса постановки пациентов на диспансерное наблюдение. Многие региональные центры медицинской профилактики недостаточно укомплектованы и не являются самостоятельными юридическими лицами, не хватает отделений и кабинетов медицинской профилактики поликлиник и амбулаторий, их штаты и структура в большинстве случаев не соответствуют требованиям приказа Минздрава, в некоторых субъектах не хватает первичных онкологических кабинетов. 

Ощущается и дефицит специалистов. Так, при средней обеспеченности врачами-онкологами в Российской Федерации на уровне 0,47 в Калининградской области этот показатель не превышает 0,23, в Свердловской – 0,37, в Иркутской – 0,42, в Республике Адыгея и Брянской области – 0,43. 

Подробнее: http://www.medvestnik.ru/content/news/Bolnye-s-hronicheskimi-zabolevaniyami-ispytyvaut-deficit-dispansernogo-nabludeniya.html

[Namitova]

В 2016 году в России число вновь выявленных онкобольных составило 580 тыс. человек. Общее число тех, кто наблюдается по поводу онкозаболевании, перевалило за 3 млн человек. Об этом сообщил председатель Общероссийского общества клинической онкологии, заместитель директора по научной работе, заведующий отделением клинической фармакологии РОНЦ им. Н.Н. Блохина Сергей Тюляндин на пресс-конференции 20 января. Мероприятие состоялось в преддверии Всемирного дня борьбы с раком, который ежегодно отмечается 4 февраля.

 

По его словам, прирост пациентов с новообразованиями за последние 10 лет составил 22%. Сергей Тюляндин отметил одну из главных проблем: все используемые в онкологии медицинские технологии, и диагностические, и лечебные, относятся к числу дорогостоящих. «Чтобы поддерживать функционирование онкологической службы на достаточном уровне мы должны будем все больше и больше привлекать финансовых ресурсов», – заключил эксперт.

 

Подробнее: http://www.medvestnik.ru/content/news/V-2016-godu-chislo-vnov-vyyavlennyh-onkobolnyh-sostavilo-580-tysyach-chelovek.html

 

[Namitova]

Проявление соматических патологий в полости рта. 

Проводя осмотр полости рта, врач-стоматолог порой может с уверенностью сказать, что у пациента есть, например, сахарный диабет, иммунодефицит или заболевания сердечно-сосудистой системы. Довольно часто пациенты пренебрежительно относятся к своему здоровью и годами не обращаются к врачам, поэтому попутно диагностированная соматическая патология и направление к соответствующему специалисту зачастую способны предотвратить развитие более серьёзных последствий для пациента. Если же пациент в курсе своей соматической патологии, стоматолог может подсказать, какая именно тактика лечения и ухода за полостью рта лучше подойдёт конкретному больному и, хотя бы локально, облегчит симптомы основного заболевания. 

ЗАБОЛЕВАНИЯ КРОВИ. 

Болезни крови проявляются выраженными изменениями СОПР, пародонта и тканей зуба. При остром лейкозе — бледность, рыхлость, кровоточивость СОПР, отставание десны от зубов. Быстро развивается язвенный стоматит и гингивит. Геморрагии СОПР и кровоточивость десны нередко являются первым симптомом лейкоза. При поверхностных поражениях СОПР наблюдаются «расползающиеся» эрозии с неровными краями или округлые афты с венчиком гиперемии или без него, покрытые тонким неснимающимся налётом. 

Поверхностный эрозивный и афтозный стоматит характерны для миелобластного лейкоза. У больных малодифференцированными лейкозами на слизистой оболочке щёк по линии смыкания и на боковых поверхностях языка выявляются участки некроза с маловыраженной воспалительной реакцией. 

Геморрагические и язвенно-некротические процессы часто развиваются на фоне гипертрофии десны, что дало основание предложить термин «лейкемический стоматит». У больных лейкозами достаточно часто выявляют грибковое поражение СОПР, появление герпетических высыпаний. 

Весьма характерные изменения СОПР выявляют у больных анемией. Пациенты обращаются к стоматологу в связи с жалобами на сухость во рту, наличие заед в углах рта, кровоточивость десны, чувство жжения. Выявляется бледность, истончение, потеря эластичности СОПР. В местах наибольшего её растяжения появляются резко болезненные со скудным отделяемым трещинки — явления «ангулярного стоматита». Гладкий, полированный язык (причина — дефицит железа и недостаток витаминов группы В). 

Трофические расстройства СОПР относят к наиболее серьёзным и неблагоприятным симптомам железодефицитной анемии. У больных страдают ткани зуба и пародонта. Практически у всех больных анемией выявляют кариес — индекс интенсивности поражения зубов составляет 11,8, а у некоторых — более 20,0. Клиническое течение кариеса имеет особенность: протекает безболезненно. 

В12-дефицитная анемия имеет специфические проявления. Прежде всего неврологические симптомы — боль, жжение, покалывание языка, которые могут носить нестерпимый характер, сочетаются с нарушением вкуса. СОПР бледная, нередко наблюдаются петехиальные высыпания, при тяжёлых формах — экхимозы, участки пигментации. Атрофия сосочков языка позволила дать специфическое название «глоссит Гентер-Меллера» («хантеровский» язык). Весьма характерным является то, что у этих пациентов никогда не бывает налёта на языке. 

У больных гемолитической анемией отмечаются отёчность, гиперемия и повышенная кровоточивость дёсен. Весьма специфичным является изменение окраски зубов — от желтоватой до серо-грязной. 

подробно: Медач | Medical Channel https://vk.com/wall-60511457_183247
#medach_стоматология #medach_внутренние_болезни

[Namitova]

В онкологической службе Москвы выстраивается система высокотехнологичных потоковых центров, специализирующихся по направлениям онкологии. Об этом сообщил главный онколог Москвы, директор ГБУЗ «Московский клинический научный центр» Игорь Хатьков.

 

По его словам, ситуация, когда онкобольных оперируют в любой многопрофильной больнице, приводит к огромному количеству рецидивов. Врачи берутся оперировать, не имея должной квалификации, просто потому, что за это можно получить хорошие деньги по тарифам ОМС. «За таких пациентов должны браться только специализированные учреждения, а стратегия лечения должна выстраиваться консилиумом специалистов разных профилей», – сказал Игорь Хатьков. Следуя мировой тенденции, в Москве, например, уже приняли решение передавать пациентов с одними из наиболее сложных в части хирургии онкологическими заболеваниями печени и поджелудочной железы в два центра: городскую клиническую больницу им. С.П. Боткина и Московский клинический научный центр, которые имеют большой опыт работы в этих направлениях и располагают командой профессионалов. 

Игорь Хатьков сообщил, что с целью запретить неспециализированным клиникам зарабатывать на онкопациентах создается система канцероаудита, широко применяемая в мире. Она предполагает проверку онкологических стационаров независимой комиссией экспертов из разных регионов, которые оценивают качественные и количественные параметры медучреждения, а также уровень проводимого в нем комплексного лечения. В результате проверки может быть вынесен вердикт, что данная больница не имеет права лечить онкопациентов. 

Подробнее: http://www.medvestnik.ru/content/news/V-Moskve-sozdaut-sistemu-specializirovannyh-onkocentrov.html

[Namitova]

Расходам на здравоохранение прописали общественный аудит

 

В России нужен общественный аудит расходов, выделяемых на государственную науку и здравоохранение. В том числе при закупках медицинского оборудования для госнужд. Об этом заявила директор «Центра инновационных и интеграционных программ и технологий» Светлана Каримова на пресс-конференции во вторник, 24 января.

 

«Необходимо создание корпуса экспертов со стороны академии наук, общественных организаций. Нужно проанализировать  парк оборудования, чтобы вообще понимать, где что есть. Каждое учреждение способно представить информацию о парке оборудования, его загрузке», - считает профессор Северо-западного государственного медицинского университета им. И.И. Мечникова, президент Ассоциации специалистов в области молекулярной медицины, лабораторной и медицинской генетики им. Е.И. Шварца Валентина Ларионова.

 

По оценкам экспертов, необходима процедура общественного одобрения реальных затрат медицинских учреждений. Особенно государственных. В качестве примера был приведен опыт с использованием дорогих ангиографических аппаратов в Москве и Санкт-Петербурге. Вскрываются факты, что такой аппарат может работать с загрузкой пять часов в день. Ну, и, конечно, нужен единый реестр всего парка медицинской техники. Это сделало бы гораздо более прозрачной ситуацию и с финансированием научных исследований.

 

«Сейчас медицинское или научное учреждение проводит закупки просто потому, что его руководитель решил, что ему требуется такой-то прибор. Но с какой эффективностью он на самом деле будет работать, никто не считал. Иногда под такую закупку даже первичная документация не собрана. А ведь на это выделяются огромные государственные средства, десятки миллионов рублей», - уточнила Валентина Ларионова.

 

Как считает заместитель главного врача клиники РАМН по медицинским вопросам Федерального агентства научных организаций Института экспериментальной медицины Вячеслав Ироносов, ключевое условие повышения эффективности в этой сфере – планирование затрат на основе реальной потребности. Чего сейчас фактически нет.

 

«Сегодня планирование в здравоохранении отталкивается от количества коек, если речь идет о стационарной помощи, или от количества посещений, если речь идет о амбулаторно-поликлинической помощи. Ну и косвенно от количества должностей. А планирование должно исходить из конечного результата - потребности населения в лечении», - подчеркнул он.

Подробнее: http://www.medvestnik.ru/content/news/Rashodam-na-zdravoohranenie-propisali-obshestvennyi-audit.html

[Namitova]

ПРАВИТЕЛЬСТВО ИЗМЕНИЛО СХЕМУ ПИЛОТНОГО ПРОЕКТА ПО МАРКИРОВКЕ ЛЕКАРСТВ.

 

Премьер-министр РФ Дмитрий Медведев 30 января 2017 года подписал законопроект о внедрении с 1 января 2018 года обязательной маркировки упаковок лекарств, позволяющей отследить путь препаратов от производителя до конечного потребителя. Изначально пилотный проект по маркировке лекарств планировалось запустить на препаратах, входящих в программу «Семь нозологий», при этом все траты государство брало на себя. Однако сумма получилась слишком большой, поэтому было решено участие в пилотном проекте сделать добровольным как для производителей, так и для аптечных сетей, переложив все траты на участников рынка. 

  
В октябре 2016 года глава Росздравнадзора Михаил Мурашко оценил общую стоимость внедрения системы маркировки в 15 млрд рублей, пилотный проект планировалось запустить 1 января 2017 года на препаратах из программы закупки дорогостоящих лекарств «Семь нозологий». 

Однако жизнь внесла коррективы – были пересмотрены и сроки проекта, и препараты, участвующие в проекте, и сама схема работы. 

Старт пилотного проекта по маркировке упаковок лекарственных препаратов перенесли на март 2017 года. 

Ограничиться решили для начала шестью регионами – Москва, Московская область, Санкт-Петербург, Нижегородская область, Новгородская область и Белгородская область. На начальном этапе маркировка охватит свыше 60 наименований лекарственных препаратов, в том числе 10 торговых наименований препаратов из «Семи нозологий» и более 30 торговых наименований лекарственных средств из перечня жизненно необходимых и важнейших препаратов (ЖНВЛП). 

Добровольно принять участие в проекте решили 23 фармкомпании, 4 крупнейших дистрибьютора, больше 30 медучреждений и 250 организаций розничной торговли лекарственными препаратами, в том числе аптечные сети федерального и регионального масштаба. 

В числе фармкомпаний, участвующих в программе, – AstraZeneca, «Биокад» и «Гедеон Рихтер». 

«Мы считаем эту инициативу важной с точки зрения противодействия контрафакту. Аналогичная маркировка лекарственных препаратов уже осуществляется на наших европейских заводах, и мы полагаем, что имеющийся у компании опыт в данном вопросе может быть полезным в рамках российского проекта», – пояснили корреспонденту Vademecum в AstraZeneca. 

Эта компания при строительстве своего завода в индустриальном парке «Ворсино» (Калужская область) предусмотрела внедрение технологии маркировки препаратов. «Таким образом, если при обязательной маркировке требования к ее нанесению будут гармонизированы с европейскими, на себестоимости продукции нашей компании это практически не отразится», – говорят в AstraZeneca. 

«Сейчас на рынке с нашим товаром то и дело появляются дистрибьюторы, которым мы ничего не продавали и которые объяснить происхождение товара не могут. Они демпингуют и обваливают нам рынок, но самое страшное, мы не можем при этом гарантировать, что препараты хранились, как положено, в холодовой цепи и правильно транспортировались», – рассказал основатель «Биокада» Дмитрий Морозов. 

«Биокад» начнет маркировку с препарата Ацеллбия, который входит в программу «Семь нозологий». Расходы на внедрение технологии Морозов считает «очень небольшими». «Ну что такое несколько миллиграммов чернил на пачку? Сканер стоит 20 тысяч рублей. Даже если дистрибьютор закупит их три или пять штук, для крупных компаний это тоже ерунда. Затраты даже в сравнение не идут с теми рисками, которые компания несет из-за воровства», – говорит Морозов. 

В «Гедеон Рихтер», который промаркирует два препарата – «Димиа» и «Метформин-Рихтер» (входят в перечень ЖНВЛП), пока оценить свои затраты не берутся. «Мы будем ожидать финала пилотного проекта и рекомендаций со стороны Росздравнадзора», – говорит заместитель директора, руководитель департамента регистрации представительства «Гедеон Рихтер» Наталья Волович. 

Из аптечных сетей систему маркировки лекарств решила испытать на себе «36,6». «Мы уже договорились об этом с Минздравом. У нас в проекте будет задействовано около 200 аптек, какие именно, поймем к лету – к этому сроку промаркированные препараты появятся в аптеках», – пояснил пресс-секретарь аптечной сети Алексей Киселев-Романов. 

Он тоже надеется, что маркировка лекарств позволит бороться с контрафактом. «Нам интересно участие в пилотном проекте в том числе потому, что он поможет прояснить ситуацию с госпитальными закупками, когда часть препаратов, закупленных больницами, оседает в аптеках», – рассказал Киселев-Романов. 

Энтузиазм участников рынка не разделяют в Российской ассоциации аптечных сетей (РААС). 

«К теме маркировки у фармацевтического сообщества больше вопросов, чем каких-либо прогнозов. То, что сама идея нужная, поддерживаем. А далее вопросы: степень приоритетности в числе общих проблем, время реализации проекта, его этапность. Один вопрос, который волнует в большей степени: на кого лягут затраты внедрения всей системы мониторинга в части обеспечения информационной системы?» – говорит исполнительный директор ассоциации Нелли Игнатьева. По ее словам, нанесение метки с кодом обойдется производителям в 1-2 рубля на упаковку, однако если затраты на оборудование и его обслуживание тоже лягут на производителей и поставщиков лекарств, цены на препараты могут заметно вырасти. 

Подробнее: http://www.vademec.ru/news/2017/02/02/pravitelstvo-otkazalos-ot-markirovki-lekarstv-po-programme-sem-nozologiy/

[Namitova]

Химия и жизнь.

Гематолог Валерий Савченко рассказывает, как преодоление распространенного предрассудка — о том, что беременным нельзя проводить химиотерапию, спасло жизнь уже 40 детям.

Двадцать лет назад был составлен список медицинских показаний для прерывания беременности. Онкологические процессы шли там первым номером. С моей точки зрения, эта формулировка не вполне корректна: слова «показания для прерывания» обладают активным залогом и априорно определяют отношение врачей к пациенту, доводя его до уровня произвола. Мнения пациента и спрашивать нечего — аборт показан, и все. Но здесь возникает вопрос: как мы можем решать, на что пациентка имеет право, а на что нет? 

Лейкемия обычно считается пессимистической болезнью, при которой большинство людей, что ты с ними ни делай, все равно умрут. Однако такое представление не имеет под собой никаких оснований. Химиотерапия, существующая в научно-практической медицине двадцать с лишним лет, принципиально изменила эту ситуацию. Шансы пациента, не достигшего 60 лет, на ремиссию составляют от 30% до 80%. И беременные женщины не являются исключением. 

Вообще, развитие острого лейкоза у беременных — событие довольно редкое, такое бывает в одном случае на 75-100 тыс. беременных. Раньше таким женщинам тотально прерывали беременность, и заканчивалось это одним: после удаления плода на больших сроках пациентка не была готова к прохождению химиотерапии, восстановления больной приходилось ждать несколько месяцев, время уходило, лейкоз развивался быстро, и в итоге погибали как плод, так и пациентка. Правда, об этом никто не говорил вслух: естественно, онкологическая болезнь — одна из самых злокачественных, и в детали никто не вдавался.

Первая пациентка появилась у нас 19 лет назад, и я даже не помню, по каким обстоятельствам. Она приехала из Тамбова, беременная на сроке в двадцать пять недель. Наверное, ее прислали к нам местные гематологи, поскольку на тот момент ни они, ни вообще кто бы то ни было в отделениях гематологии по всей стране не представляли, что делать в этой ситуации. Вообще, к нам часто присылают больных из других городов — как правило, на консультацию по подбору химиопрепаратов. Изначально предполагая, что плацента обладает сильными функциями защиты плода от токсичного воздействия химиопрепаратов, мы тем не менее боялись давать ей лекарства в полных дозах, опасаясь, что они частично проникнут сквозь плацентарный барьер и вызовут аномалии развития у плода. Мы лечили ее «сдерживающе», не в адекватных дозах, ее лейкемия не развивалась, но и не уходила. Впрочем, нам удалось довести ее беременность до тридцати шести недель, после чего мы ее родоразрешили, и на свет появился отличный мальчик. Но, поскольку мы лечили болезнь неадекватными дозами, молодая мать погибла. А мальчик, Андрюша Жирков, жив. Сейчас ему девятнадцать лет. Живет с бабушкой и дедушкой, учится в техническом училище, не гулена, не курильщик, не пьяница. Правда, маму он, конечно, не помнит.

Я понял, что мы лечили первую пациентку не так, как следовало. Дать первую дозу высокотоксичного препарата неимоверно сложно: всегда страшно взять на себя ответственность. Но когда к нам приехала на консультацию очередная беременная женщина, жительница Екатеринбургской области, Лена Забуга, мы решили проводить ей химиотерапию в полном объеме. Лене мы вводили антрациклиновый антибиотик рубомицин и цитарабин — в полных дозах, без снижения. И выяснилось, что плацента «не пропускает» к плоду химиопрепараты. Совсем. 

У Лены Забуги, когда она поступила к нам, была «ургентная» ситуация: лейкоз галопировал, и медлить было нельзя. Мы даем ей полные дозы химиопрепаратов, проводим один курс, получаем ремиссию, родоразрешаем, она рожает своего мальчишку. Тогда мы еще не знали, что только что родившая женщина, ранее перенесшая химиотерапию, обладает пониженным иммунитетом, и повторный цикл надо проводить не раньше чем через месяц после родоразрешения. Мы провели Лене повторную терапию всего лишь через две недели после родов, развились страшные инфекционные осложнения, цитомегаловирусная инфекция. Она лежала у нас три недели с аппаратом для искусственной вентиляции легких, но выжила — и уже 12 лет живет в состоянии ремиссии. 

После случая с Леной я понял, что основная наша цель — минимизировать лейкемию до момента родоразрешения. Провести терапию, добиться ремиссии и сделать так, что будто бы рожает здоровая женщина. То, что цитостатические препараты не проникают сквозь плацентарный барьер, мы в институте поняли по первым же анализам крови, которые брали у новорожденных. Честно говоря, мы ждали некоторого подавления внутреннего кроветворения, но нет: даже если у мамы в момент родов было маловато лейкоцитов, то у ребенка их было нормальное количество. А все — из-за плаценты.

Возьмите любой хороший учебник иммунологии, и первая глава там обязательно будет посвящена иммунологии плаценты — потому что это совершенно фантастический орган. Ведь женщина вынашивает чужеродную ткань, но плацента не приводит к иммунному конфликту между клетками женщины и плода. Все чужеродное откачивается плацентой, как помпой, к плоду проникает только то, что необходимо ребенку из крови матери. А остальное не проходит. И именно поэтому мы можем давать беременной женщине дозу химиопрепаратов, соразмерную с дозой здорового мужчины. 

Если диагноз «лейкоз» ставится беременной в первом триместре, то аборт ей рекомендован, поскольку у нее еще не сформирован достаточный плацентарный барьер и плод не защищен от токсичного воздействия химиопрепаратов. Однако, удивительным образом, практически у всех беременных женщин лейкемия обнаруживается либо во втором, либо в третьем триместре — примерно со срока в 20 недель. Вероятно, это происходит из-за гормональных изменений, и кровь «острее» реагирует. 

Я не могу сказать, почему в нашем институте практика проведения адекватной химиотерапии беременным женщинам стала своеобразным научным и клиническим прорывом. Это страшная ответственность — назначать беременной, а затем роженице такую тяжелую терапию. Такие процедуры, как переливание ей тромбоцитных масс, кажутся просто невозможными. Но это все ерунда на самом деле. Считается, что беременные — слабые, что они ничего не могут, но эти догмы — чистой воды бред. У беременных фантастическая способность к адаптации. За почти 20 лет работы у нас не было ни одной смерти матери в момент химиотерапии. Беременные женщины переносили лечение точно так же, как и все остальные. 

Впрочем, это вовсе не означает, что они переносили лечение легко. Программа химиотерапии зависит от формы лейкемии, но в случае с беременными, безусловно, требует гораздо большего контроля. Параметры у наших беременных критические: сто лейкоцитов вместо семи тысяч, а тромбоциты — двадцать тысяч вместо двухсот, причем не свои, а «закачанные» в результате переливания тромбоцитных масс. Приходится делать и трансфузию, и проводить курсы антибиотиков, и держать постоянный контроль, чтобы не было гипотрофии плода и отслойки плаценты. Нужно иметь и гематологическую, и хирургическую службы, чтобы в случае развития «ургентной» ситуации — например отслойки плаценты и кровотечений — развернуть операционную в течение пяти минут. Наши гематологи — универсальные военные — должны, помимо прочего, постоянно носить при себе стетоскоп, чтобы слушать сердце плода. Дежурной акушерской службы у нас нет, и поэтому, если у плода развивается тахикардия, надо отслеживать ее на самых ранних стадиях, чтобы быть настороже. 

Все пациентки подсознательно понимают, что происходит. Беременные женщины — они как солдаты. У них есть такой грубый мотивационный вектор, на который нанизывается все, чем они живут. Для них вынашивание ребенка — основополагающая вещь. Поэтому все они очень собранные, стеничные и не отделяют свою жизнь от жизни ребенка. 

По иронии судьбы, когда я учился на шестом курсе, то посещал лекции замечательного акушера-гинеколога Зои Михайловны Федер. Я не собирался быть акушером-гинекологом, мне просто очень нравилось, как она преподает. Потом наши пути разошлись, мы жили в совершенно разных областях, но 30 лет спустя, когда в институте мы занялись беременными женщинами, я пригласил Зою Михайловну к нам — она уже вышла на пенсию и стала работать консультирующим акушером-гинекологом. Она, кстати, была против полных доз химиотерапии и кричала на меня за то, что я «мучаю несчастных женщин». Это нормально. В медицине нужно кричать. Без крика нет противостояния, нет желания двигаться дальше. Для принятия решения нужен оппонент, и я всегда говорю, что от оппонентов нельзя избавляться — наоборот, их надо искать, и двигаться вперед. 

Наши врачи присутствовали на всех первых родах — такие рождались аккуратные, маленькие, кукольные дети. Половина новорожденных родилась у нас, половина — в обычных роддомах. Доходило до абсурда: мы в гематологическом научном центре роддом устроили, а как новорожденных легализовать?! Нам приходилось левыми путями справки доставать, чтобы выдать справку о рождении. 

Если роды проходят в нашем институте, при необходимости и по первому требованию к нам приезжают из Перинатального центра на Севастопольском проспекте — на мотоциклах, чтобы не попасть в пробку. Педиатры из выездных бригад приезжают к нам из Морозовской и Филатовской больниц — если вдруг дети недоношенные, то с кювезами. Это такая взаимовыручка профессионалов: ты идешь навстречу, и тебе — тоже. А что еще делать? Эти женщины — они никому не нужны. Лучше от них подальше держаться, а то вдруг умрут. А война — она все спишет. Так вот. Не спишет. Они имеют право на существование, равно как и их дети — здоровые и очень хорошие. 

Проблема еще и в том, что никто не говорит беременной женщине, что шансы на излечение от лейкоза у нее примерно одинаковые с «обычной» женщиной. С другой стороны, часть пациенток все-таки погибает, и с таким трудом рожденный ребенок может остаться один-одинешенек. Благодаря нашему лечению беременных на свет появилось сорок детей. И никто из них не остался одиноким — мало того, они все развиваются несколько лучше своих сверстников, поскольку их родные уделяют им повышенное внимание. 

В академическом сообществе на меня смотрят со смесью уважения и удивления: дескать, все это здорово, Савченко, но на кой ляд тебе эти дополнительные приключения, эти бабы с пузом... Но возьмите вот такой случай: у меня была пациентка. Она родила мальчика. Да, она погибла десять лет спустя от рецидива, но ее сын помнит маму. 

Процент выживания женщин при лейкемии одинаковый и у беременных, и у небеременных: 50%. Но при грамотной терапии эти женщины успевают родить, а погибают при рецидивах заболевания. Я долго не мог понять, как сформулировать свою концепцию. А потом просто написал: «При лейкемии есть концепция спасения жизни. Если ты будешь спасать одну из двух, то не спасешь никого. Если две — то точно спасешь одну». Вот и все. Очень просто. Расхожий в акушерстве принцип «спасать сначала ребенка, а потом — мать» в нашем случае не работает. И если говорить о социальном вкладе Валерия Савченко и всего огромного коллектива нашего института, то можно сказать точно: мы единственные, кто увеличил народонаселение от 0 до 40. Всего 40 детей, зато каких — первых.

https://esquire.ru/chemotherapy

[Namitova]

Регистр спасения. Зачем нужен список больных хроническим миелолейкозом.

Когда человек из уст врача слышит: «У вас рак крови», – этот вердикт звучит для него как смертный приговор. Так и было совсем недавно. Но за последнее время ситуация существенно изменилась к лучшему.

Наш эксперт – заведующая научно-консультативным отделением химиотерапии миелопролиферативных заболеваний Гематологического научного центра Минздрава России Анна Туркина. 

Под зловещим словосочетанием «рак крови» врачи подразумевают обширную группу злокачественных заболеваний кроветворной системы – лейкозов, различных по своей этиологии. Ещё лет 10–15 назад многие из них считались фатальными, но с появлением инновационного лечения всё изменилось: сегодня врачи могут остановить прогрессирование болезни и продлить жизнь заболевшего на годы (а в каких-то случаях способны и вовсе излечить человека). Одним из таких заболеваний является хронический миелолейкоз.

Всех посчитали 

Среди злокачественных болезней крови это третье по частоте встречаемости заболевание, оно составляет около 20% лейкозов. Болеют им взрослые. Недуг поражает преимущественно людей активного, трудоспособного возраста – от 30 до 50 лет. В России средний возраст заболевших – 50 лет, в Германии, Швеции, Италии – 62 года. 

Ещё не так давно хронический ­миелолейкоз считался неизлечимым, выживаемость больных редко превышала 5 лет. Сегодня же прогноз более оптимистичен, но зависит от стадии, на которой было обнаружено заболевание. 

Сейчас люди, страдающие этим недугом, можно сказать, самые посчитанные пациенты из всех онкогематологических больных. В России появился первый регистр пациентов с диагнозом «хронический миелолейкоз», включающий информацию о 7753 пациентах, проходивших лечение в 111 медицинских центрах страны. Такой регистр на протяжении 10 лет вёлся специалистами одной из крупнейших фармацевтических компаний, занимающихся разработкой лекарственных препаратов для лечения онкологических заболеваний. В начале ноября регистр в присутствии врачей и журналистов был передан в дар Центральному научно-исследовательскому институту организации и информатизации здравоохранения Минздрава России.

Кому это надо? 

Для чего нужен такой документ? Не только и не столько для формальной медицинской статистики, сколько для врачей и их пациентов. Систематизированные данные, как показывает опыт других стран, помогают стандартизировать лечение таких тяжёлых заболеваний, как лейкозы, по всей стране и сделать так, чтобы лекарства, спасающие жизнь, доходили до каждого пациента своевременно. По мнению экспертов, врачи смогут отслеживать эффективность, безопасность и результаты лечения в условиях реальной клинической практики и в случае необходимости (когда развивается устойчивость к тем или иным лекарствам) быстро менять один препарат на другой. 

Государственной системе здравоохранения регистр позволит совершенствовать льготное лекарственное обеспечение пациентов с хроническим миелолейкозом (лечение которого, как и большинства онкогематологических заболеваний, очень дорогостоящее). 

К счастью, сегодня этих больных лечат за счёт средств федерального и региональных бюджетов.

Как распознать миелолейкоз? 

Статистика свидетельствует, что 85% пациентов к моменту постановки диаг­ноза находятся в хронической фазе. В том-то и проблема, решить которую можно банальной ежегодной диспансеризацией.

Развитие лейкоза, к сожалению, медицина предотвратить пока не может, но диспансеризация – это лучшая профилактика. У людей, которые ежегодно её проходят, заболевание выявляют достаточно рано. 

Сегодня чаще всего миелолейкоз выявляют, когда человек сдаёт общий клинический анализ крови или у него случайно при УЗИ совсем по другому поводу находят увеличенную селезёнку. Увеличение этого органа и повышенный лейкоцитоз – два серьёзных повода направить пациента к гематологу, но сделать это должен врач-терапевт. Ведь уровень лейкоцитов в крови может повыситься и из-за ОРВИ или простуды, а «выросшая» селезёнка может быть симптомом и других заболеваний. Из других возможных признаков миелолейкоза – стойкая, слегка повышенная (субфебрильная) температура, подагра, повышенная восприимчивость к инфекциям, анемия, но человек может жить с этим «букетом» довольно долго и особо не жаловаться. 

Окончательный диагноз ставится на основании результатов генетического молекулярного исследования, для которого проводится биопсия костного мозга.

http://www.aif.ru/health/life/registr_spaseniya_o_hronicheskom_mieloleykoze

[Namitova]

В эндотелии кровеносных сосудов обнаружен белок, программирующий клетки на хаотическое размножение.

 

Исследователи Центра рака и медицинского факультета Мангейма, университета Гейдельберга обнаружили в кровеносных сосудах активную форму сигнального белка, который может перепрограммировать себя таким образом, что провоцирует тканевые клетки на перерождение в виде новообразований. Этот белок содержится в эндотелиальных клетках, которые выравнивают внутренние стенки кровеносных сосудов. Именно эти клетки способствуют росту раковых опухолей, заявляют исследователи.

 

Сигнальная молекула Notch была обнаружена в различных типах клеток кровеносных сосудов, однако ее концентрация в опухолевых клетках значительно превосходила уровень белка в клетках здоровых органов.

 

Как известно, этот белок регулирует развитие органов у эмбрионов и ограничивает активность стволовых клеток крови у взрослых. Активация белка в опухолевых клетках, по мнению ученых, стимулирует дальнейшее распространение рака. Чем больше молекул Notch активировано, тем сильнее онкоклетки распространяются по крови и легким.

 

Таким образом, раковые клетки не только делятся бесконтрольно, увеличивая размер опухоли, но и сами выделяют вещество, которое программирует клетки эндотелия на перерождение, способствуя распространению рака в организме.

 

В связи с этим главной задачей ученых стал поиск механизма дезактивации белка Notch. Выключателем молекулы оказался белок VCAM-1, который входит в суперсемейство иммуноглобулинов имунной системы человека.

 

С помощью этого белка ученые заблокировали активацию Notch в эндотелии кровеносных сосудов мышей и прервали активное распространение опухоли. Это не только остановило разрастание рака, но и значительно облегчило таргетные атаки иммунных клеток на оставшиеся островки онкообразований.

 

К сожалению, отмечают ученые, полностью исключить активность белка Notch невозможно, так как он является универсальной сигнальной молекулой, регулирующей важные жизненные процессы. Прекращение ее работы вызовет остановку функций организма, однако, по мнению ученых, короткое таргетное использование блокирующих антител способно остановить распространение опухоли, и облегчить усилия врачей в борьбе с раковыми заболеваниями.

http://riaami.ru/read/v-endotelii-krovenosnyh-sosudov-obnaruzhen-belok-programmiruyushhij-kletki-na-haoticheskoe-delenie

[Namitova]

Председатель комитета Госдумы по охране здоровья Дмитрий Морозов попросит Минздрав создать механизм перераспределения льготных лекарств между регионами.

«Мы обратимся в Минздрав РФ, Минфин РФ с просьбой создать механизм перераспределения льготных лекарственных препаратов между регионами. Как показала практика, в одних субъектах наблюдается острый дефицит лекарств, а в других – препараты остаются и в итоге пропадают. Механизм перераспределения позволит избежать таких крайностей. Кроме того, очевидно, что будут сэкономлены бюджетные средства, выделяемые на льготные лекарства», – заявил Морозов на заседании комитета Госдумы по охране здоровья.

 

Так, по словам участников заседания, в Ивановской области 30% поступающих жалоб касаются вопросов обеспечения лекарствами, не хватает лекарств льготникам и пациентам с редкими (орфанными) заболеваниями и в Дагестане. В то же время в Крыму льготники редко обращаются за лекарствами, что приводит к профициту препаратов, у которых заканчивается срок годности. Однако, согласно нормам бюджетного законодательства, регион не имеет возможности передать образовавшийся запас лекарств другим субъектам, где в них есть острая потребность.

 

В марте 2016 года Министерство здравоохранения РФ опубликовало проект постановления правительства, позволяющего перераспределять лекарства для терапии редких (орфанных) болезней между регионами в случае возникновения дефицита.

Подробнее: http://www.vademec.ru/news/2017/03/29/morozov-prizval-sozdat-mekhanizm-pereraspredeleniya-lekarstv/

[Namitova]

Регионы развивают лекарственное обеспечение инновационными препаратами.

 

Региональные правительства по мере возможности стараются обеспечить пациентов препаратами, не включенными в льготные перечни. В частности, в Свердловской области объемы обеспечения такими препаратами ежегодно растут. Об этом рассказал на Национальном конгрессе «Фармакоэкономика-2017» министр здравоохранения Свердловской области Игорь Трофимов.

 

По его словам, в 2016 г. на эти цели регион потратил 123,9 млн руб., что на 15% больше, чем в 2015 г. Было закуплено 54 наименования препаратов. В основном это онкологические и онкогематологические препараты (64%) и препараты для лечения сердечно-сосудистых заболеваний (21%). Средняя стоимость рецепта по не включенным в перечни препаратам в 2016 г. – 63,5 тыс. руб. Общее финансирование лекарственного обеспечения в области в 2016 г. составило 6,8 млрд руб. По сравнению с 2015 г. это на 6% больше.

 

Игорь Трофимов поделился также опытом рационального расходования средств, необходимых для качественного лекарственного обеспечения граждан.

 

«Благодаря преимущественному закупу отечественных препаратов Свердловская область находится в первой десятке регионов России, закупающих наибольшее количество препаратов по минимальным ценам. Из перечня программы льготного обеспечения были исключены инъекционные формы выпуска, не имеющие применения на амбулаторном этапе лечения, но теперь они обеспечиваются территориальной программой госгарантий», – рассказал он.

 

Также в регионе создан регистр по всем программам льготного обеспечения в разрезе категорий граждан и групп заболеваний.

 

Заведующая кафедрой лекарственного обеспечения и фармакоэкономики Первого МГМУ им. И.М. Сеченова Роза Ягудина констатировала, что на регионах лежит основная ответственность за лекарственное обеспечение льготников: «Государство тратит достаточно большие средства на лекарственное обеспечение. Деньги регионов практически сопоставимы с деньгами, которые выделяет федеральный центр. При этом ответственность регионов в реализации этих программ около 70%».

 

И часто регионам непросто справиться с такой задачей. Есть соблазн увеличить закупку более дешевых препаратов. Однако такая наука как фармакоэкономика свидетельствует, что не всегда такой подход оправданный. Роза Ягудина уверена, что нельзя считать затратами расходы на лекарственное обеспечение. «Увеличение расходов сопряжено с увеличением продолжительности жизни, значит это инвестиции», – говорит она.

 

Доцент кафедры организации лекарственного обеспечения и фармакоэкономики Первого МГМУ им. И.М. Сеченова Вячеслав Серпик отмечает, что закупка препаратов – это инвестиции, а вот стоимость лечения осложнений, выплата пособий инвалидам – это действительно затраты.

 

Сложность в том, что зачастую эффект от применения новых методов лечения виден только в отдаленной перспективе, а организаторам здравоохранения хочется, чтобы это было быстрее. Кроме того, иногда региональным правительствам необходима помощь в оптимальном выборе когорты пациентов, новое лечение которых будет наиболее эффективным по сравнению с традиционными методами. Впрочем, нельзя сказать, что регионы не делают собственного анализа применения инновационных препаратов, но пока это не повсеместная практика.

 

Подробнее читайте: http://www.pharmvestnik.ru/publs/lenta/v-rossii/regiony-razvivajut-lekarstvennoe-obespechenie-innovatsionnymi-preparatami.html

[Namitova]

Опубликованы результаты 11-летних исследований иматиниба

В New England Journal of Medicine опубликованы результаты долгосрочных исследований иматиниба, предназначенного для терапии хронического миелолейкоза. Согласно представленным результатам, 10-летняя общая выживаемость при терапии иматинибом составляет 83,3%, тогда как до регистрации данного препарата, только 1 из 3 больных хроническим миелолейкозом жил дольше 5 лет после диагностирования заболевания.

 

В долгосрочных исследованиях приняли участие 1106 пациентов из 177 медицинских учреждений в 16 странах. В среднем наблюдение за субъектами продолжалось 10,9 лет, у 82,8% пациентов был зарегистрирован полный цитогенетический ответ.

 

Иматиниб был зарегистрирован Администрацией по контролю за продуктами и лекарствами США (FDA) в 2001 году. Лекарственное средство является ингибитором протеинтирозинкиназы (Bcr-Abl тирозинкиназы) — аномального фермента, продуцируемого филадельфийской хромосомой при хроническом миелолейкозе. В России иматиниб входит в программу «7 нозологи», в рамках которой пациенты с хроническим миелолейкозом получают лечение за счет средств федерального бюджета. http://www.remedium.ru/news/detail.php?ID=71107

[Namitova]

Только пять субъектов РФ включили в региональные льготные лекарственные перечни все 646 препаратов, входящие в федеральный список жизненно-необходимых и важнейших лекарственных препаратов (ЖНВЛП). При этом в 9 регионах льготникам доступны не больше 25% препаратов из федерального перечня ЖНВЛП. Об этом свидетельствуют результаты мониторинга, проведенного фондом «Здоровье» совместно с активистами Общероссийского народного фронта в 85 регионах страны.

 

В список субъектов-«отличников» вошли: Владимирская, Новгородская и Ульяновская области, Камчатский и Краснодарский края. От них незначительно отстают Костромская область и Забайкальский край (по 99% от федерального перечня ЖНВЛП), Республики Тыва, Алтай и Северная Осетия - Алания (по 98%) и Еврейская автономная область (97%).

 

«К сожалению, большинство регионов составили свои списки льготных лекарств не из препаратов федерального перечня ЖНВЛП, цены на которые регулируются государством, а из лекарств, цены на которые подвержены значительному росту», - отметил директор фонда «Здоровье», член Центрального штаба ОНФ Эдуард Гаврилов.

 

Так, наименьшее число жизненно важных препаратов включили в льготные перечни Тверская область (7 из 646 - 1% от федерального списка), Ставропольский край (15 или 2%), Ивановская область (56 или 9%). Ненамного лучше обстоит дело в Ростовской (16%), Нижегородской (19%), Амурской (20%), Свердловской (22%), Архангельской (22%), Астраханской (25%) областях, Карачаево-Черкесской Республике (29%).

 

«Мы неоднократно обращали внимание специалистов и общественности на то, что Минздрав России должен принять порядок формирования региональных льготных лекарственных перечней и закрепить обязательность присутствия в них лекарств из федерального перечня ЖНВЛП. Пока этого не происходит, и жители разных регионов находятся в неравных условиях относительно льготного лекарственного обеспечения», - подчеркнул Эдуард Гаврилов.

 

По его словам, подобная политика привела к тому, что в ряде субъектов в региональные перечни не попали препараты для лечения ВИЧ и онкологических заболеваний, но странным образом там оказались лекарства с недоказанной эффективностью и даже гомеопатические препараты. Встречаются в региональных перечнях и торговые наименования препаратов вместо международных непатентованных наименований, что ограничивает конкуренцию при закупках и ведет к росту цены лота.

 

Эксперты фонда высказывают особую обеспокоенность низкой доступностью в регионах противотуберкулезных препаратов. Так, 33 региона из 85 вообще не включили в свои перечни ни одного препарата для лечения туберкулеза. Среди них Москва, Чукотский, Ненецкий и Ханты-Мансийский автономные округа; республики Мордовия, Саха (Якутия), Бурятия, Хакасия, Крым, Чеченская, Карачаево-Черкесская и Кабардино-Балкарская; Кировская, Пензенская, Смоленская, Орловская, Кемеровская, Калужская, Курская, Псковская, Ярославская, Вологодская, Саратовская, Белгородская, Мурманская, Свердловская, Амурская, Ростовская и Тверская области; Приморский, Пермский, Красноярский и Ставропольский края. Лишь 10 из 85 регионов обеспечили своим жителям льготный доступ ко всем 21 противотуберкулезным препаратам из федерального перечня ЖНВЛП: Владимирская, Новгородская, Ульяновская и Костромская области, Камчатский, Краснодарский и Забайкальский края, Калмыкия, Башкортостан и Удмуртская республики.

 

«Да, каждый регион может включать в свой льготный перечень любое количество лекарственных препаратов исходя из возможностей бюджета. Тем не менее приоритет в любом случае должен быть отдан препаратам из федерального перечня ЖНВЛП, что позволит обеспечивать бесплатными лекарствами как можно большее число пациентов-льготников и обеспечит равные права граждан из разных регионов на льготное лекарственное обеспечение», - резюмировал Эдуард Гаврилов.

 

https://www.medvestnik.ru/content/news/V-regionalnyh-perechnyah-JNVLP-katastroficheskii-deficit-lekarstv-dlya-lgotnikov.html?utm_campaign=letternews_2017.04.24&utm_medium=letter&utm_source=letternews

[Namitova]

Оставшиеся в живых: как экспериментальное лечение спасло пациентов и изменило медицину.

 

Его история выживших - пациентов, которые должны были умереть более двух десятилетий назад, но не сделали этого.

 

Это было летом 1998 года, и д-р Брайан Дж. Друкер был несколько месяцев в первой фазе испытаний первого в мире перспективного соединения, которое позже будет известно под названием Гливек.

 

Исследователь из Орегонского университета здоровья и науки Друкер (Druker) знал из лабораторных исследований, что препарат может вывести из строя ген, который контролирует определенные лейкозные клетки, оставляя здоровые клетки неповрежденными. Но у него не было ответов на многие другие вопросы, в том числе, какая доза была бы полезной.

 

В более раннем раунде тестирования пациенты получили более низкую дозу, которая не смогла остановить распространение их рака.

 

В январе 1999 года новый круг пациентов, страдающих хронической миелолейкозом (ХМЛ), поехал по лесистой извилистой дороге в клинику на вершине холма Друкер, с видом на горы. Капюшон и его окружающие вершины. Как и другие до них, эти пациенты сидели для повторных анализов крови и биопсии костного мозга.

 

В отличие от других до них, их рак исчез. И для подавляющего большинства он никогда не возвращался.

 

Это было только начало подхода, известного как точная медицина , в котором препарат адаптирован к генам отдельного пациента и другим характеристикам. Это было бы резким отходом от подхода стандартной химиотерапии с выжженной землей - и это открыло бы совершенно новую область онкологии. Gleevec, журнал Новой Англии медицины сказал в прошлом месяце , был препарат, который «все изменил».

 

Это устная история того, что произошло, и как Друкер и трое его выживших пациентов помнят препарат, который изменил их жизнь.

 

Дорале Мортенсен (сейчас 79 лет, поставлен диагноз в 1991 году) : В 1991 году я преподавал сестринский уход в Университете Южного Орегона, в двухстах милях от Бенда, где я живу. Я был очень здоров. Раньше я катался на велосипеде и катался на лыжах. Я получил то, что я думал, был грипп. Я видела практикующую медсестру, и она сказала, что мы должны просто посмотреть, что у вас на счету [крови].

 

Утром, вероятно, в 7:30 мне позвонил врач. Он сказал: «Вы должны прийти прямо сейчас». Он сказал, что это похоже на CML. Я просмотрел всю статистику: 80 процентов шансов умереть через два года, 10 процентов шансов умереть в течение шести месяцев, 10 процентов шансов дожить до 10 лет. Никто не жил последние 10 лет. И нет никакого лечения. Они поставили меня на интерферон (антивирусное лечение, которое широко использовалось в то время для лечения ХМЛ).

 

Дуг Дженсон (сейчас 83 года, диагноз поставлен в 1997 году) : я был на максимальной дозе интерферона почти с первого дня. Я просто заболел и болел. Каждый день я вставал в 6 часов утра. У нас был большой термометр на крыльце, и я сидел весь день и смотрел, как он поднимался, а затем спускался, а потом я ложился спать. Наконец мой врач сказал, что интерферон убивает вас быстрее, чем лейкоз. Мы тебя заберем.

 

Мортенсен: Теперь было 95. Мой онколог сказал, что у вас CML уже четыре года, и вам пора пересаживать костный мозг в OHSU [Орегонский университет здравоохранения и науки в Портленде]. Поэтому я поговорил с доктором там, и он сказал, что этот парень Друкер работает над новым лекарством, но он находится в фазе испытаний. Позвони ему. У нас был приятный разговор, и он сказал поддерживать связь. Я назвал его в следующем году, и он был на занятиях с животными, с собаками, я думаю. В следующем году я позвонил ему еще раз, и он сказал: «Ну, у нас возникли проблемы с печенью с собаками, которых мы тестируем. Это замедляет нас. "

 

Д-р Брайан Друкер: С клиническими испытаниями вы действительно обращаетесь к альтруистическому характеру пациента, к мысли о том, что «я не хочу, чтобы кто-либо проходил через то, через что я прошел. И если я смогу помочь следующему человеку, я готов стать испытуемым ». Но, с моей точки зрения, если я говорю о испытании фазы 1, я хочу, чтобы там был хоть какой-то проблеск надежды Что это может закончиться. Если у него нет шансов работать, альтруизма там нет. Это просто мазохизм.

 

Джуди Орем (в возрасте 73 лет, диагноз поставлена ​​в декабре 1995 года): В мае 1997 года Общество лейкемии и лимфомы предоставило доктору Друкеру грант, чтобы помочь вывезти STI571 из чашки Петри и провести несколько испытаний . Мой хороший знакомый услышал об этом по радио. Она позвонила и сказала: «Джуди, у них есть другой наркотик, над которым они работают». Она была в Портленде. Она связала меня с доктором Друкером. Он сказал: «Хорошо, вы хотите, чтобы я включил вас в список, когда это произойдет?»

 

Дженсон: В сентябре 97 года я познакомился с доктором Друкером. Но в то время они не делали людей.

 

Мортенсен: Я продолжал кататься на лыжах, и я немного работал. Я обнаружил, что если я буду активен, то тошнота уйдет от лечения. Если вы физически активны, эндорфины умирают, и вы чувствуете себя лучше, хотя это последнее, что вы хотите сделать в мире. И я много спал. За это время мой муж не мог справиться с жизнью с кем-то, что было терминальным, поэтому он нашел кого-то другого. Так что я был там сам по себе.

 

Орем: В июне 98 года они сделали еще одну биопсию и обнаружили, что интерферон ничего не делал. Я все провалил. Мой врач сказал, что она думает, что у меня есть шесть месяцев, прежде чем у меня будет взрывной кризис. И они смогут поддержать меня еще год с массивной химиотерапией.

 

Дженсон: Наконец, мои дети и семья решили, хорошо, нам лучше взять семейный отпуск. Поэтому в октябре 1998 года мы провели неделю в Disney World во Флориде. Вся моя семья. Дети и внуки. У нас был бал. И поскольку я не был на интерфероне, я чувствовал себя хорошо. Может быть, немного устал.

 

Мортенсен: Летом 1998 года д-р Друкер позвонил и сказал, что они начинают исследование Фазы 1, и я был бы № 3 в списке. Я бы начал в августе.

 

Друкер: Самый первый пациент был отставным инженером железной дороги из небольшого городка на берегу Орегона под названием Тилламук. Он связался со мной за несколько лет до начала клинического испытания. Бад Рамине. Он принимал 25 миллиграммов в день того, чего не было даже в те дни STI571, или иматиниба, или Гливека. В течение трех-шести недель его количество белых кровяных клеток поднялось до слишком высокого уровня для нашего комфорта, поэтому его пришлось снять с занятий.

 

Орем: В июне 1998 года, когда я провалил другие лекарства, это было тогда, когда они начали тестировать STI571 на людях. Я планировал выступить на судебном процессе в январе, так что вопрос был в том, зашел бы я слишком далеко к тому времени. Мы, как семья, съездили в Новую Зеландию в середине ноября. Врачи начали меня над чем-то, чтобы контролировать тромбоциты, поэтому мне тоже пришлось сдавать анализы крови.

 

Мортенсен: После того, как доктор Друкер позвонил и сказал, что я могу начать в августе, я поговорил с моим местным онкологом. Я всегда хотел поехать в Тибет. И исследования Фазы 1, вы умираете на них. Я сказал моему онкологу, что хочу начать на этом испытании, но я действительно хочу сначала поехать в Тибет. Он сказал, что это отличная идея. Если вы зайдете в № 3 в суде, они начнут вас в действительно низких дозах, и вероятность того, что это не сработает.

 

Поэтому я пошел. Я путешествовал пешком и разбивал лагерь в горах и на переправе. Я поступил очень хорошо. Это было замечательно.

 

Я вернулся в октябре. Мне нужно было получить квартиру в Портленде. Я должен был быть в течение 10 минут от больницы в течение трех месяцев. Это было правилом. У меня была небольшая квартира на втором этаже, одна. У меня с собой был кот. Мошенник. Он был табби. Это было одинокое время.

 

Я поехал в больницу. Я появился около 8 часов, и они посадили нас в крошечную крохотную комнату. Я впервые встретился с доктором Друкером. Он был высоким, худым, добрым. У него была прекрасная улыбка, и он был настолько ободрительным. Вы просто чувствуете, что находитесь в удивительных руках.

 

Была одна медсестра, которая принимала нашу кровь каждый день, а в 10:30 утра натощак я принимала таблетки. Меня тошнило. Они сказали, что я могу взломать.

 

Это было страшно, но когда вы все испробовали и ничего не сработало, вы так взволнованы. Все, кто был до меня, были вычеркнуты из исследования, потому что это не сработало. Но я этого не знал.

 

Мы познакомились друг с другом. Джуди Орем пришла в январе, и с тех пор мы с ней были близки.

 

Орем: Когда я разговаривал с доктором Друкером об этом, он сказал: «Если у вас есть проблемы, мы сделаем все возможное, чтобы вы снова стабилизировались. Потому что он сказал, что было бы действительно плохо выглядеть, если бы ты умер на учебе. «Я просто испытывал к нему чрезвычайную уверенность. Если он скажет «прыжок», я собираюсь прыгать.

 

Я сразу получил хорошие результаты. Как через три или четыре недели, [признаки рака] только начали исчезать. У меня опухли глаза, которых у меня еще немного. И в щеках. Мои глаза немного поливают. Люди с тех пор жаловались на тот или иной побочный эффект, но они никогда не делали интерферон.

 

Дженсон: Это было страшно какое-то время. Было 31 человек, находившихся на клиническом испытании, когда он был заполнен, и 30 выполняли действительно, очень хорошо. Единственный, что не было, - это я. Таким образом они сделали кучу тестов. Я был на Dilantin [антиконвульсант лекарство], потому что другой врач беспокоился о возможных судорог. Таким образом, они убрали меня, и сразу мои результаты улучшились. Сейчас у всех 31 человек на наркотике у нас все хорошо, что, конечно, было неслыханно.

 

Друкер: Я смотрю на это и думаю: «Это потрясающе. Мы никогда не видели ничего подобного раньше ». Это люди, которым было сказано привести в порядок свои дела. И теперь их показатели крови нормальны. Но вот в чем проблема: когда вы можете отпраздновать? Я чувствовал себя немного похожим на хождение по яичной скорлупе, потому что это похоже на «Хорошо, это будет вспышка на сковороде, или это продлится?» И есть только один способ выяснить это: подождать и посмотреть.

 

Орем: Я не думал о поддержании. Я просто подумал, что это сработает.

 

Дженсон: Я никогда не спрашивал доктора Друккера, как это делается. Я подумал: «Мне не нужно, чтобы это застряло в моем мозгу, что у меня такая-то проблема, или делаю лучше, чем я». У нас с женой был замечательный брак и семья, и я подумал: Ну, что бы ни случилось, все будет хорошо.

 

Мортенсен: Мне приснился сон, что я вылечился, и он [Друкер] сказал: «Дори, это работает». Но я не позволял себе думать об этом, потому что ничего не получалось.

 

У меня была биопсия костного мозга. У меня их было 70. Когда они сверлят кости, все, что вы слышите, это звук. Вы ничего не чувствуете. Но когда они вытягивают это, это походит на дантиста, поражающего нерв.

 

Это было в ноябре 2002 года, когда мне позвонили. Они оставили голосовое сообщение, что я дошел до 1 процента аномальных клеток. Что я выживу. Это было ... это было ... [плачет]. Сожалею. Поэтому я позвонил всем, кого знал. К тому времени у меня был мужчина в моей жизни - мы с тех пор женаты. Мы праздновали за ланчем.

 

Я чувствовал - я могу сказать это - все, кого я знал, умерли. Все клиники, в которых я был, все комнаты ожидания, в которых я был, все эти люди умерли. У многих было детей, маленьких детей. Один парень, который только что был женат и имел ребенка, и он не выжил. Я был в группе медитации для терминальных пациентов, и я единственный в этой комнате из 10 человек, которые все еще живы. И некоторые из них - это вина оставшегося в живых. Почему я?

 

Очевидно, я очень благодарен и чувствую себя очень счастливым, но это было так много людей погибло.

 

Ты просто думаешь: «Я должен жить ради них».

 

В последний раз я видел доктора Друкера в ноябре. Он сказал: «Ты знаешь, ты самый длинный в мире, живущий с CML. Двадцать пять лет. Вы должны устроить вечеринку ». Поэтому я позвонил всем людям, которые помогли мне в этом, и у нас была отличная вечеринка в моем доме. Я рассказал им об опыте диагностики и о том, как каждый из них помог мне в этом процессе. Потому что вы не можете сделать это в одиночку.

 

постскриптум:

 

Бад Рамине, первый пациент, получивший дозу Гливека, было предложено принять более крупную дозу в 1999 году и ответило достаточно хорошо, чтобы выжить на несколько лет дольше. Он умер от неродственного состояния.

 

В прошлом году Даг Дженсен отпраздновал свое 60-летие со своей женой. У них шесть внуков и один правнук.

 

Мортенсен женился на враче, который потерял свою первую жену от рака груди.

 

Джуди Орем теперь представляет пациентов с ХМЛ на встречах с Управлением по контролю за продуктами и лекарствами. В то время как Мортенсен является самым пожизненным оставшимся в живых CML, Орем является самым длительным выжившим пациентом в Gleevec. Они никогда не встречались до суда Гливека. Теперь они считают себя лучшими друзьями.

 

https://translate.google.com/translate?depth=3&hl=en&rurl=translate.google.com&sl=auto&sp=nmt4&tl=ru&u=https://www.statnews.com/2017/04/25/oncology-cancer-precision-medicine-gleevec/

 

[Namitova]

Хронический, но не фатальный.

По частоте встречаемости хронический миелолейкоз (ХМЛ) занимает третье место среди злокачественных заболеваний крови и составляет 15-20% от всех лейкозов. Недавно этот вид лейкоза считался фатальным, и меньше половины больных переживали 5-летний рубеж. Сегодня при своевременно начатом лечении больные живут 10 и более лет, существенно повысилось качество их жизни. О новых возможностях терапии этого заболевания «МВ» рассказала врач-гематолог высшей категории, ведущий научный сотрудник отделения химиотерапии лейкозов и патологии эритрона ФГБУ «Гематологический научный центр», член Национального гематологического общества, Американского общества гематологов и Европейского общества по изучению лейкозов (ELN), доктор медицинских наук, профессор Анна Туркина. 

- Анна Григорьевна, расскажите, пожалуйста, чем вызывается хронический миелолейкоз? 

- В основе развития ХМЛ лежит случайная хромосомная поломка, которая происходит в стволовой гемопоэтической клетке – предшественнице кроветворения. Эта поломка, которая по месту ее открытия получила название Филадельфийской хромосомы, приводит к злокачественной трансформации нормальных клеток. В клетках с поломанной хромосомой образуется онкобелок – тирозинкиназа, которая обладает повышенной активностью и нарушает работу нормальных клеток костного мозга, превращая их в лейкозные. Быстро размножаясь, лейкозные клетки постепенно заполняют не только костный мозг, но и выходят в периферическую кровь, занимают печень и селезенку. 

- Как проявляется это заболевание и как устанавливается диагноз? 

- Около 50% пациентов не чувствуют никаких симптомов. У половины больных с продвинутыми стадиями заболевания развивается слабость, недомогание, признаки интоксикации, боли в костях, тромбоцитопения (повышенная кровоточивость, замедленная свертываемость крови) или, наоборот, тромбозы. Заподозрить ХМЛ можно по клиническому анализу крови: о нем говорит увеличение числа лейкоцитов и изменений в составе формулы крови. На заболевание могут также указывать увеличенные размеры селезенки, которые обнаруживаются при осмотре или при ультразвуковом исследовании органов брюшной полости. Однако подтвердить диагноз ХМЛ можно только на основании цитогенетических и молекулярных исследований, которые находят поломку хромосомы или ее аналога в костном мозге и/или в крови. 

- В каком возрасте чаще всего обнаруживается заболевание? 

- ХМЛ может быть выявлен в любом возрасте, дети заболевают им крайне редко. У людей до 30 лет заболеваемость составляет 0,5 на 100 тысяч населения. Более старшая возрастная группа болеет им в три раза чаще. В Европе заболеваемость ХМЛ составляет 1,1 на 100 тысяч населения, в нашей стране – 0,8 на 100 тысяч населения. Впрочем, статистика заболеваемости в разных странах очень разнится как по возрасту, так и по гендерному признаку. Всего же в России около 8 тысяч больных ХМЛ. 

- Насколько поддается лечению это заболевание? 

- Изучение механизмов возникновения ХМЛ позволило создать новый класс лекарственных препаратов – ингибиторы тирозинкиназы, которые вызывают гибель преимущественно опухолевых клеток, что в свою очередь обеспечивает высокую эффективность терапии. Такой подход позволяет практически полностью подавить лейкозные клетки, восстановив популяцию нормальных клеток в костном мозге. Применяемые ранее методы цитостатического лечения позволяли пережить десятилетний рубеж от момента установления диагноза ХМЛ только 5-10% больных. В эру ингибиторов тирозинкиназы (ИТК) 70-80% больных живут дольше 10 лет. Анализ причин смерти позволил установить, что от трети до половины больных умирают от сопутствующих заболеваний, а не от лейкоза. 

- Какова смертность от ХМЛ? 

- Сегодня смертность больных ХМЛ зависит от степени подавления клона лейкемических клеток (глубины ответа на терапию). Если после лечения опухолевые клетки не определяются или определяются на очень низком уровне (менее 0,1%), больные живут практически столько же, как и здоровые люди. При отсутствии должного ответа на терапию высок риск прогрессии заболевания. Если терапию не поменять, риск умереть от ХМЛ составляет 50%. 

Среди больных, которые начали лечиться в ранние сроки после выявления заболевания, в течение 10 лет умирают не более 15%, если же лечение начато спустя два-три года, в течение 10 лет умирают 20-30% больных. В центрах, которые занимаются разработкой терапии больных хроническим миелолейкозом, ситуация несколько лучше. Отчасти это связано с тем, что за пациентами устанавливается более тщательное наблюдение, кроме того, как правило, эти больные включаются в клинические исследования и им доступны новые препараты. 

- Какие подходы применяются сегодня в нашей стране для лечения больных ХМЛ? 

- Существует единая схема лечения, разработанная международным сообществом гематологов. Прежде всего это терапия ингибиторами тирозинкиназы (того самого белка, который приводит к развитию лейкоза). К ингибиторам тирозинкиназы (ИТК) 1-го поколения относится иматиниб. Именно этот препарат, который начал использоваться для лечения больных ХМЛ в начале XXI века, дал надежду на длительную выживаемость. Он превратил ХМЛ из заболевания с фатальным исходом через 3-5 лет после установления диагноза в контролируемое заболевание, благодаря чему продолжительность жизни больных существенно увеличилась, а части больных даже удалось отменить лечение под молекулярным контролем остаточных лейкозных клеток. Иматиниб включен в государственную программу «7 нозологий» и финансируется из федерального бюджета, то есть пациенты получают его бесплатно. Однако у 35-45% больных терапия иматинибом дает недостаточный ответ, то есть сохраняется большая масса опухолевых клеток, или наблюдается непереносимость препарата – проявляются побочные эффекты, которые значительно ухудшают самочувствие больного и даже могут угрожать его жизни. 

Для таких больных шансом на нормальную жизнь, жизнь без опухоли стали ингибиторы тирозинкиназы 2-го поколения. У больных с устойчивостью к терапии иматинибом эти препараты уничтожают резистентные клетки, а в случае плохой переносимости иматиниба переход на эти препараты существенно улучшает качество жизни больных, позволяет сохранить трудоспособность и вести нормальный образ жизни. 

Внедрение ингибиторов тирозинкинады 2-го поколения в нашей стране в значительной степени затруднено из-за ограниченного к ним доступа. Дело в том, что лечение ИТК 2-го поколения не поддерживается программами госгарантий, а проводится за счет регионального бюджета, что нередко приводит к позднему назначению препарата или к перерывам в лечении. 

Алгоритм терапии ХМЛ отражен в российских клинических рекомендациях, которые основываются на рекомендациях европейских и американских специалистов по ХМЛ. Отечественные рекомендации по терапии ХМЛ, которые мы дорабатывали в течение всего лета и осени, сейчас находятся на утверждении в Минздраве России и уже прошли первый этап утверждения. Эти рекомендации содержат не только количественную характеристику методов лечения, но и качественную характеристику терапии. В них четко прописано, что надо делать в зависимости от объема опухоли или от ее агрессивности, какие характеристики надо учитывать при мониторинге состояния больного, какое решение должен принимать врач в зависимости от ответа на терапию. 

- Можно ли говорить о каких-то прорывах в терапии ХМЛ? 

- Безусловный прорыв в лечении больных ХМЛ связан с возможностью отмены лечения и наблюдения ремиссии без терапии у больных, достигших стабильный глубокий ответ. Доля таких больных составляет около 25%. Раньше предполагалось, что назначение ИТК должно быть пожизненным, что больных нельзя снимать с лечения. Конечно, отмена препаратов должна проводиться строго под контролем молекулярного мониторинга. 

Вторым важным событием в лечении ХМЛ стало появление ИТК 2-го поколения, они были зарегистрированы в России в 2008 году и позволили существенно улучшить результаты лечения и качество жизни больных. Назначение ИТК 2-го поколения позволяет быстрее получить устойчивые глубокие ремиссии, при которых можно решать вопрос о наблюдении за больными после отмены терапии, при контроле остаточного лейкозного клона с помощью молекулярных методов. 

- Сколько стоит курсовая терапия ХМЛ? 

- Прием препаратов проводится не курсами, а на постоянной основе. Стоимость терапии одного больного в год составляет от 200 тысяч рублей до миллиона и более. И в принципе предполагалось, что это будет пожизненный прием, поэтому возможность наблюдения ремиссии без лечения - это и возможность снизить финансовую нагрузку на бюджет. Необходимо подчеркнуть, что существует программа «7 нозологий», по которой государство обеспечивает основную массу больных ХМЛ иматинибом - препаратом 1-го поколения. Однако в течение последних пяти лет обсуждается вопрос о включении ингибиторов тирозинкиназы 2-го поколения в программу «7 нозологий», но пока окончательное решение не принято. Эти препараты более дорогие, чем иматиниб, но, если правильно организовать лечение, можно существенно сэкономить. 

- Каким же образом? 

- Стоимость лечения во многом зависит от его правильной организации. Если мы быстро подберем препарат, который подавляет опухоль, то выведем больного в стабильную ремиссию, когда можно обсуждать вопрос о наблюдении без терапии. Однако важно на ранних этапах лечения правильно отобрать пул больных, которые нуждаются в смене терапии. Малоэффективно назначать ИТК 2-го поколения, когда уже лейкоз вышел из-под контроля, заболевание прогрессирует. К сожалению, нередко это выброшенные деньги. 

Кроме того, есть небольшая популяция молодых больных, которых можно вылечить, проведя трансплантацию костного мозга. Таких больных немного, но можно коренным образом изменить их судьбу, применив этот метод. 

- Вообще, как должно быть организовано лечение ХМЛ? Какие службы и структуры в этом должны быть задействованы? Насколько важно в этом процессе междисциплинарное взаимодействие? 

- Здесь прежде всего должно быть налажено взаимодействие врачей и больных. Для нас, онкогематологов, также очень важна совместная работа с молекулярными биологами, которые проводят цитогенетические и молекулярно-генетические исследования, и, конечно, взаимодействие с государственными и региональными органами здравоохранения и руководителями субъектов Федерации. Именно от них зависит обеспечение больных препаратами. Без этого все наши усилия окажутся тщетными. 

Нам важно подобрать наиболее рациональный порядок назначения ингибиторов тирозинкиназы для больных ХМЛ, определиться, какое лечение, какие препараты, в каких дозах необходимо назначить тому или иному пациенту в зависимости от его ответа на терапию, а для этого надо продолжать клинические наблюдения за всеми больными. Здесь не обойтись без помощи информационных технологий, которые помогут обобщить и систематизировать данные, сведя их в полный единый регистр больных ХМЛ. 

Большим подспорьем в нашей работе может стать недавно переданный ФГБУ «ЦНИИ организации и информатизации» Минздрава России регистр пациентов с ХМЛ, который был составлен при поддержке компании «Новартис». Он велся с 2006 года, в нем собрана информация о 7753 пациентах, которые проходили лечение в 111 медицинских центрах страны. Регистр содержит такие данные, как пол, возраст, социальный статус пациентов, а также сведения обо всех проводимых им методах лечения, включая оценку их эффективности. Это позволяет не только оценить, какое число больных нуждается в тех или иных препаратах, но и определить наиболее рациональные схемы лечения, в том числе и принять решение о своевременном переводе пациентов на 2-ю и последующую линию терапии. 

За последние два десятилетия онкогематологи сильно продвинулись в борьбе с ХМЛ. Открыты причины заболевания, разработано патогенетическое лечение. Теперь надо рационально организовать это лечение так, чтобы оно стало максимально доступным для больных. Цена вопроса не такая большая, зато выигрыш огромный. 

 

https://www.medvestnik.ru/content/interviews/Hronicheskii-no-ne-fatalnyi.html